Эстетика. Самосознание. Гибель.
На Байкале, где я в основном ела и спала, иногда прыгала с катера в тёплую воду, как правило спросонья швартовалась, мне каждый мой сон снились яркие и классные сны с сюжетом. Видимо впечатлённая ещё той фоткой с бм, где он абсолютная соска, я насобирала себе один сон, где он был на заднем плане где-то рядом, а я была под крылышком у Маккензи из Щилдов. Это было очень приятно и тепло.
Второй сон с ним мне приснился на катере. Каким-то образом вышло, что он был один, что он со мной связался, и что я у него, потому, что зачем отказываться от хорошего секса. Незнакомая обстановка, хотя сейчас сознание мне рисует запомненное по совместной жизни пространство, но это всё ложь — я-то знаю. Мы что-то пьём, разговариваем, я разглядываю хату. В какой-то момент мы заговорили о музыке, и тут случается нечто. Бм упирается в какие-то старые банды, которые я и тогда то не слушала, а сейчас и воовсе забыла, и говорит, что всё это торт, и что Дримы ещё огонь (вообще-то, нет), и что всё, что я слушаю (Hypnolist с моей танцевальной музыкой, попса и индюшатник), вообще не стоит слушать. И всё это страстно и с таким уверенным видом менсплейнера (это вот я сейчас так это назвала, во сне было просто как-то ээээ), что я просто разворачиваюсь и ухожу в закат. Потому, что ну что блядь за нахуй? Пусть занимается любовью со своей дискографией.
Отец, кажется, сам отрывался, — не дал мне порулить ни часа. Только по паре минут, когда надо было отойти. Было много часов, когда шла встречная волна и катер долбило или сильно качало. А когда меня укачивает или начинает болеть голова, или начинает потряхивать так, что не почитать, я ложусь спать. Сны закрывают мои гештальты, а я при этом будто бы и не при чём.
И надо бы найти себе терапевта, что ли. Или хотя бы лечь в сторону его поиска.
Перед поездкой в одну из бессонных ночей я от нечего делать перевела себе на руки все оставшиеся переводки. Родители, конечно, спросили, я ответила, что переводки. И они успокоились. К сожалению радужный треугольник растворился в духах, которые по неосторожности растёрла на том запястье. Итого у меня небольшой рисунок, выполненный тонкими линиями и точками на одном предплечье и три одинаковые переводки из разного размера квадратов подряд на второй руке от запястья до середины плеча. Вторая оказалась грубоватой для меня. Я еле дождалась возвращения, чтобы отмыть её теми волшебными отмывающими духами (Miracle от Lancome, кстати). На левой руке по-прежнему эти странные штуки из треугольников из точек и тонких линий, а на правой - бледный след на загорелой руке от запястья до середины плеча. Я смотрю на себя в зеркало и вижу то, что мне нравится. Мне нравится татуаж и розовые волосы, мне очень комфортно с этой хренью на руке, когда осознание, что эта хрень будет заменена безумно красивой графичной и цветной в паре деталей татуировкой из точек и тонких линий от одного очень крутого мастера. Я, наконец, телесно отделилась от родителей. Я не такая, какой они запомнили меня, когда я росла, милая девочка с круглыми щёчками и медовым цветом волос. Я теперь такая, какой я нравлюсь самой себе. В том теле мне начало становиться комфортнее только последние годы, перед окончательным пиздецом, в который я себя превратила. И это тот пиздец, который мне даже не то, чтобы нужен, а тот, в котором я себя очень сильно принимаю. Мне нравится отражение в зеркале. Мне нравится хрень на руке, розовые волосы, стрелки и в целом образ. На волосы меня долго не хватит - это я знаю по хне, которой красилась пять лет... или хватит. Но это уже совсем другая история.
Возможно, если бы они отпустили меня раньше, я бы "переболела" этим лет в 19-20, и сейчас была бы снова со своими волосами до лопаток. Мне интересно это понять. Зато я была бы своей собой последние десять лет. А быть своей собой открывает много разных возможностей.
Второй сон с ним мне приснился на катере. Каким-то образом вышло, что он был один, что он со мной связался, и что я у него, потому, что зачем отказываться от хорошего секса. Незнакомая обстановка, хотя сейчас сознание мне рисует запомненное по совместной жизни пространство, но это всё ложь — я-то знаю. Мы что-то пьём, разговариваем, я разглядываю хату. В какой-то момент мы заговорили о музыке, и тут случается нечто. Бм упирается в какие-то старые банды, которые я и тогда то не слушала, а сейчас и воовсе забыла, и говорит, что всё это торт, и что Дримы ещё огонь (вообще-то, нет), и что всё, что я слушаю (Hypnolist с моей танцевальной музыкой, попса и индюшатник), вообще не стоит слушать. И всё это страстно и с таким уверенным видом менсплейнера (это вот я сейчас так это назвала, во сне было просто как-то ээээ), что я просто разворачиваюсь и ухожу в закат. Потому, что ну что блядь за нахуй? Пусть занимается любовью со своей дискографией.
Отец, кажется, сам отрывался, — не дал мне порулить ни часа. Только по паре минут, когда надо было отойти. Было много часов, когда шла встречная волна и катер долбило или сильно качало. А когда меня укачивает или начинает болеть голова, или начинает потряхивать так, что не почитать, я ложусь спать. Сны закрывают мои гештальты, а я при этом будто бы и не при чём.
И надо бы найти себе терапевта, что ли. Или хотя бы лечь в сторону его поиска.
Перед поездкой в одну из бессонных ночей я от нечего делать перевела себе на руки все оставшиеся переводки. Родители, конечно, спросили, я ответила, что переводки. И они успокоились. К сожалению радужный треугольник растворился в духах, которые по неосторожности растёрла на том запястье. Итого у меня небольшой рисунок, выполненный тонкими линиями и точками на одном предплечье и три одинаковые переводки из разного размера квадратов подряд на второй руке от запястья до середины плеча. Вторая оказалась грубоватой для меня. Я еле дождалась возвращения, чтобы отмыть её теми волшебными отмывающими духами (Miracle от Lancome, кстати). На левой руке по-прежнему эти странные штуки из треугольников из точек и тонких линий, а на правой - бледный след на загорелой руке от запястья до середины плеча. Я смотрю на себя в зеркало и вижу то, что мне нравится. Мне нравится татуаж и розовые волосы, мне очень комфортно с этой хренью на руке, когда осознание, что эта хрень будет заменена безумно красивой графичной и цветной в паре деталей татуировкой из точек и тонких линий от одного очень крутого мастера. Я, наконец, телесно отделилась от родителей. Я не такая, какой они запомнили меня, когда я росла, милая девочка с круглыми щёчками и медовым цветом волос. Я теперь такая, какой я нравлюсь самой себе. В том теле мне начало становиться комфортнее только последние годы, перед окончательным пиздецом, в который я себя превратила. И это тот пиздец, который мне даже не то, чтобы нужен, а тот, в котором я себя очень сильно принимаю. Мне нравится отражение в зеркале. Мне нравится хрень на руке, розовые волосы, стрелки и в целом образ. На волосы меня долго не хватит - это я знаю по хне, которой красилась пять лет... или хватит. Но это уже совсем другая история.
Возможно, если бы они отпустили меня раньше, я бы "переболела" этим лет в 19-20, и сейчас была бы снова со своими волосами до лопаток. Мне интересно это понять. Зато я была бы своей собой последние десять лет. А быть своей собой открывает много разных возможностей.
